"Ganjaопыт #1. Всплывающий водолаз."
Место действия - зеленый массив. Температура - примерно 34С. Яркое солнечное освещение. Продолжительность эксперимента - 4 часа. Метод - смешанный. Визуальное изображение реальности было убрано через 10 минут после начала опыта. Галерея - красный, оранжевый, зеленый, все на черном фоне. Наблюдался эффект кинотеатра - в середине черного пространства прямоугольник (экран) в котором происходит действие (иногда изображения рисовались мелом).
Солдат сел на голову генералитету. "Я семьдесят лет убивал муравьев! Я видел рассвет там, где нет солнца!" Комиссия засуетилась: "Да, серьезный случай. Как же так, вот ведь дело". "СОЛДАТ, ВСТАТЬ И ПРОБИТЬ ГОЛОВОЙ, БЛЯДЬ, СТЕНУ! АТЬ-ДВА! СТРЕЛЯТЬ ПО ГОЛОДНЫМ ЖЕЛУДКАМ, БЛЯ-Я-Я!!!"
Он поднялся с генералитета, словно термоядерный гриб над Москвой. "Нет пощады тем, кто против искусного взвешивания в раскаленном, как сковорода, центре города, на специально построенной виселице у водяного кладбища! И там, где осень сорвет с вас скрипучие петли, храм строить пятиглавый, по имени убиенных названный"
Затряслись, испугались генералы, зааплодировали. Черепами захрустели сибирские лесопилки… Сомкнулся над надеждами непробиваемый туман крематория… "В эфире Маяк - это утреннее шоу для ждущих, ибо только ждущий осилит наш бесконечный путь к освобождению. Так что люди… с новым добрым утром вас!
Заскрипела дверь барака - истощенность с провалившимися ребрами (?!) вышла нам в глаза посмотреть. "Я испугаюсь и уеду", - скажут многие, но это будут слова мертвецов. Так скрепим же наши ряды твердой мыслью: "Мы, люди, строим будущее, и у нас нет пауз, нет пробелов, нет шанса на передышку". Наш забой - в бездне дыра. Так плавьте время!"
Заключенные закивали и двинулись вдоль железнодорожных путей в столовую. В воздухе танцевал запах компота. И теперь заходя в корпус, они знали, что нет ничего приятнее и познавательнее, чем вечернее слово Господина Министра. А он в свою очередь, уплетая бутерброды с колбасой, посыпанные духовной пищей, знал, что будет продолжать гладить правой рукой длинные распущенные волосы, положенной по закону, смуглой девушке, метающейся у него между ногами.
Узник Толстой заулыбался свой неповторимой щербатой улыбкой, откладывая в сторону дневник. "Да, времена сейчас… но жить то на", - оборвавшись на полуслове, он достал губную помаду и написал над своей кроватью: "Кажется, новый день прошел…" "Зачеркни ЗАВТРА, увалень!" - послышалось сзади - это Байкал омывал своей странной водой стену под табличкой: "Хотят валяться убиенно".
А время продолжало пульсировать вместе с кровью Адама, проталкивая эту планет - пилюлю все ближе и ближе к сердцу. "Ничего, к утру успеем", - сказал начальник кровенапорной станции и нажал на красную кнопку с надписью "СТОП". Его слова растворились лишь у самой люстры - буквы разошлись по парам и исчезли. В ухо ЕМУ отскочило только: "уСп". А это означало, что ОН проснется и укажет СВОИМ огромным пальцем на окно или просто убьет комара вчерашней газетой. Но первого января так сильно хочется спать… ЕГО сонная рука выросла на пути комара, и это маленькое несмышленое существо жадно всосалось в нее. "Так вот вы, какие вам-пи-ры", - ОН закрыл глаза и, с силой удерживая веки, посмотрел в центр экрана - "Жизнь рекомендована для смерти" писал на стене роддома белокурый мальчик с руками похожими на ветви березы. Краска капала вниз - обезумевшие от света глотки ловили ее на лету. Потом дом с новыми детьми вместе с НИМ и первым января свернулся, как конверт, и искрой устремился в небеса, подальше от вечернего камина. Граф молча пил чай и смотрел на огонь. Окно продолжало сотрясаться от порывов света. Граф закурил большую сигару. Дым ласково обнял старое кресло и поцеловал в лоб. Кто - то постучал в дверь. "Юленька, открой", - выдохнул граф. "Иду, иду", - застучала босыми ногами горничная. Дверь заскрипела, и на пороге появился молчаливый правитель. Улыбаясь, он хлопнул в ладоши - грохот падающего потолка заглушил ноту "до". На лице мальчика выступили слезы. "Ты что кашляешь? Форте, сколько раз повторять, плавный переход. Проверь пальцы. Давай с цифры 3".
Солдат улыбнулся, выкинул в кусты синее стеклышко и пошел в часть, подальше от генералитета. Больше ничего нет и уже никогда не будет. Одуванчики ломались под его сапогами. Я не верю в то, что он не дойдет. Но телеграмма со слезами уже летит к матери.
Наверное, у него нет больше страха перед рассветом в тайге. Кто - то бесшумно упал с дерева и разбился. "Это клещ", - послышалось сзади. Он обернулся - кроме ветра в листве никого не было. "Привет", - испуганных птиц придавило к земле звуком. Он улыбнулся, посмотрел в небо и прошептал: "Привет". Сверху громоподобно рухнуло: "Запоминай истинность вещей!" Он кивнул и побежал к реке.
- Бег мой пришел вчера ночью пьяненький, а я дурочка простила.
- Ну, ты, Люда, правда, дура! Хоть бы борщ с плиты сняла, а то детишкам есть нечего будет.
Люда быстро подошла к плите, сделала газ потише и три раза плюнула в кастрюлю. Зелье зашипело. Четырехлетний Саша Корбушов подсматривал в окно, стоя на большом деревянном ящике. Он любил смотреть на кухню. Какая - то неведомая сила каждый день упрямо тянула его сюда. Запах готовящейся пищи возбуждал в нем фантазию. Саша непонимающе смотрел на свои грязные ногти и улыбался. "Саша, иди сюда - ракеты уже улетает", - кричали ему глупые мальчишки, но он не обращал на них внимания. Его ноздри жадно впивались в кухонный дым, глаза облизывали раскаленные кастрюли, а уши упирались в непонимающий грохот поднимающегося ввысь космического корабля. "Саша, Саша, залазь!" - доносилось с орбиты, но он лишь злобно отмахивался рукой.
"Что это за бег с препятствиями?" - возмутился читатель, нажав на кнопку посередине сливного бачка. Вода с шумом унесла в небытие мутный осадок дня. Читатель задумчиво выключил свет и направился в комнату. Старенький компьютер, опутанный интернетом, ласкал вечерний московский полумрак своим нежным свечением. Читатель стоя набрал что - то на клавиатуре и через мгновение в жарком Washington"е на необъятном мониторе высветилось: "I love you". Уставшие губы улыбнулись. Солнце затряслось от смеха, раскачивая небо. "Смотри, не упади, маленькая", - протянул руку Великий, выкинув в океан еще дымящуюся сигарету.
Вопросы и задания:
1. Пользуясь учебником и рекомендациями учителя, подготовьте рассказ о детстве, отрочестве и юности Саши Корбушова.
2. Какие художественные приемы и средства использует автор для передачи своего душевного состояния?
3. Проанализируйте рассказ "Всплывающий водолаз".
Сережа громко хлопнул учебником и поднял руку. "Вера Ивановна, можно вый…"
Неожиданно раздался хлопок, как будто лопнул воздушный шарик. Вокруг стало темно. Мои руки уперлись в тонкий слой какого - то липкого вещества, а голова, пробив его, оказалась в небольшом темном помещении. "Ну, вот он! Наконец - то!", - заговорил низкий мужской голос. Меня схватили за голову и начали вытаскивать наружу.
"Ganjaопыт #2. Пелевин и Сорокин."
Место действия - большой индустриальный город, маленькая квартира с высокими потолками, старыми обоями, окнами закрытыми желтыми газетами, без какой - либо мебели, но с надувным матрасом и мохнатым одеялом. Температура воздуха - 25С. Продолжительность эксперимента - 1,5 часа. Метод - визуальный. Чувство единения с выхлопными газами. Давящий предел окна, одиночество, чтение литературных журналов 80х, трещины в стенах.
Пьеса в 3х действиях.
Пустой зал старого театра. В середине сцены стоит стол с компьютером, за ним на табурете сидит невысокий человек в семейных трусах.
I
Голос: Сначала маленькие дети учат алфавит. Потом они, используя свои глубокие знания, читают Пелевина. В их глазах появляется уверенность. Теперь, таинственно улыбаясь, дети смело спрашивают других детей: "А вы читали Пелевина?" Они покупают портреты Гевары, наивно полагая, что это именно он…
II
Голос: Дети просят записать их на курсы китайского языка. Потом, используя свои глубокие знания, они читают Сорокина. В их глазах появляется непробиваемая уверенность. Теперь, таинственно улыбаясь, дети смело спрашивают других детей: "А вы читали Сорокина?" Ходят тревожные, но спокойные наружно.
III
Голос: Затем м - дети учатся писать, чтобы сочинять вот такое, блядь, дерьмо! Ха - ха - ха - ха - ха! Ох - ах - ха - ха - ха!!!
Человек в трусах: Ну и на хуя это все?
Голос: Аха - аха - ха… а хер его знает…
Занавес
Витя, приподнимаясь, машет руками и кричит: "Браво!" Вовка молча хлопает в последнем ряду. Я медленно спускаюсь с балкона.
П.: Ну, ты, бля, Миля, задал жару!
С.: Да, но мы в свое время давали охуенней!
П.: Хорош тебе, Владимир Георгиевач, все нормально.
С.: Виктор Олегович, бля - я - я, я ж шучу! Поехали бухать ко мне в "Молочные Реки".
П.: Окей, только заедем папирос купить. Миля, ебать, ты сегодня гений!
"Ganjaопыт #3. Жаба."
Место действия - неопределенное пространство 3 на 7 метров, большое окно. Температура воздуха - 18С. Туманно. Продолжительность эксперимента - 3 часа. Метод - внутренний. Слуховые галлюцинации - распад музыки на отдельные звуки, нарушение последовательности. Преследующее чувство страха. Деревья подглядывающие в окно. Периодические ознобы.
Я иду по осени - плывут тротуары, плывут дома, улицы плывут. Вертится старое колесо троллейбуса. Как ты живешь? С поржавевшей крыши капает мутность. Холодно ли тебе? Смотрю в запотевшее стекло. Провоз багажа? Вертится старое колесо троллейбуса. Вязкий гул заполняет до краев. Плывут тротуары, дома, улицы плывут. Я, наверное, схожу с чужого ума, свой давно толкается в подкладке детского пальто. Сейчас утро - слепое непонимание. Сейчас утро? Сквозь спящие стены - люди - тяжело переносимая откровенность, ползущая к твоим глазам, словно длинные черви. Провоз багажа… Они тянутся... тянутся...
Мне аплодирует весь старый свет. Мне аплодирует весь старый свет. За мной тащится весь новый свет. За мной тащится весь новый свет. Они ждут, ждут подвигов. Я просто шепчу - Ганджа, встать и выйти из класса, Ганджа немедленно встать и выйти из класса! Моими устами глаголет истина... Паровоз Багажа! Они тянутся... тянутся...
Вот, снова я весь в сером. Вишу на водосточной трубе... Крапинки ползут по экрану. Лицо умиротворенное. Хватаюсь за железные перила, подтягиваюсь, становлюсь на небольшой балкон. Мокрые, пасмурные окна... Сонливость продолжает упрямиться. Зов жаба? Я улыбаюсь, прыгаю вниз, но взмываю вверх. Открываю рот от удивления - сыпется черно - зеленые буквы - зубы. Безумие растекается по холодному асфальту. Подбегают маленькие дети и начинают слизывать. Ой, я влип, я тоже! Ой, ой! Ой!
Черно - зеленые, Милтон? Да, да, посмотри, какие! Хлоп - хлоп, хлоп - хлоп... Я продолжаю скользить мимо спящих окон. Замечаю - красная льдинка кружит, играет со мной, кружи-и-ит! Я не дышу. Она порхает рядом, потом садится на ниточку паутинки пятого этажа. Хлоп - хлоп, Милтон, хлоп - хлоп... Где же паучок? Па-у-чок?
Жаба в кресле у телевизора пронзила меня своим печальным взглядом. Я трясусь, честно. "Мо - бо - мо - ро", - утробно взывает она ко мне. Жаба ест жареный картофель. Я отталкиваюсь от подоконника и быстро удаляюсь домой. "Мо - бо - ро - бо", - тянется мне в след… Честно улыбаюсь. Хлоп - хлоп, хлоп - хлоп...
Время продолжается - никаких изменений, никаких желаний. Вечереет. Руки, ноги трясутся. Мерцает белое - кто - то светит мне в окно фонариком. Я понимаю, что мир - это я, мое развитие - его развитие. Мне пять тысяч лет. Да, кто же светит мне в окно?
Паутина трещин ползет по потолку, сквозь белое упрямое, по стенам сквозь серое непробиваемое. Все оберегает меня, размазывая мою жизнь по годам, словно сопли. Когда же, когда же лопнет скорлупа?! Я знаю - время еще есть, но сил уже нет. Мой мыльный шар летит в стратосферу, уже скоро... Хлоп - хлоп, Милтон, хлоп - хлоп... Ах, опять эта мыльная свежесть, стелящаяся по языку. Руки превратились в лед, больше не могу ими махать. Сажусь на толстую ветку.
Я прихожу к ней, потом она ко мне. Тепло целует стены, они таят - мы убегаем, потом все вновь заносит снегом. Вернутся тем же путем нельзя. Она приходит ко мне, потом я к ней. К ладоням тянутся цветы. Великий путь - теплотрасса... Каждый день я жду, как и ты. Руки согрелись - вновь взлетаю. Делаю пару кругов по пространству 3 на 7. Стемнело. Засыпаю.
Будущее где - то рядом... я знаю.
"Ganjaопыт #4. Я король Дерьма."
Место действия - не установлено. Температура воздуха - довольно высокая, жарко. Продолжительность эксперимента - 7 часов. Метод - смешанный. Частичное отключение органов восприятия. Колоссальная трата моральных и физических резервов.
Я делаю шаг и чувствую запах. Второй и опять. Эй, ты? Я оборачиваюсь - длинное коричневое испражнение хлопает меня по плечу своей уродливой рукой. Оно смотрит мне в глаза. Ты что, не узнаешь меня?
Закрываю лицо руками, иду прочь. Думаешь, мы тебя не видим? Мне вставляет, я улыбаюсь. В ушах начинает закручиваться сирена. Продолжаю делать шаги прочь. Все глубже и глубже. Сзади скулит собака. Оборачиваюсь - что ты пищишь, как сучка? Как тебя зовут, пес? Он улыбается, но молчит. Собака обгоняет меня и удаляется в пустоту. Я продолжаю движение. Слышу, как сзади приближается поезд. Он уже стучит своими упрямыми колесами мне в череп. Я продолжаю движение. Неожиданно стук удаляется. Мне уже почти все равно, делаю новые шаги. Резкий запах не проходит. В ушах вновь начинает закручиваться сирена. Сквозь гул различаю стук приближающегося локомотива. Оборачиваюсь. Лицо обжигает - передо мной раскаленная до красна головка полового члена. Через мгновение наружи вываливаются бесчисленные пассажиры. Я закрываюсь руками и пытаюсь быстро удалиться. Пассажиры громко ругаются матом. Они догоняют меня и силой разворачивают к себе лицом. Ты кто такой, бля? Я молчу. Хули ты молчишь? Отвечай где мы, и как ты сюда попал? Н-н-не з-з-знаю. Мужики, нас опять наебали, это анус. Бля-я-я… Я, пользуясь суматохой, убегаю… Долгое бля-я-я-я-я длится вслед за мной, не знаю куда спрятаться. Продолжаю делать шаги. Через некоторое время все стихает, кажется, меня не преследуют. Вокруг темно. Мне страшно… но я упрямо продолжаю движение, пока не осознаю, что плачу. Может от резкого запаха, может еще от чего слезы скользят по лицу. Я присел на корточки и огляделся. Вокруг по - прежнему была непробиваемая жаркая тьма. Смысла идти дальше не было. Я закрыл глаза и неожиданно увидел перед собой мое ослепительное Солнышко. Показалось, что вместо слов у меня изо рта посыпались льдинки. Я люблю тебя, Солнышко, спаси меня, пожалуйста. Я люблю тебя, Солнышко, помоги мне. Не знаю сколько еще так просидел. Очнулся, когда меня вновь похлопали по плечу. Я обернулся - передо мной прыгали маленькие округлые испражнения. "Ты наш король, ты наш король, о, великий дЕрьма" - пищали они. Неожиданно для себя я рассмеялся. Меня начали окружать. Уродливые лица дергались и улыбались. Ты, ты наш король. Я вновь присел на корточки и закрыл глаза. Кричащие звуки еще долго трепыхались в моих ушах.
Когда открыл глаза, солнце уже взошло. Я сидел, запрокинув голову, на лавочке в городском парке. Ранее утро дарило свежесть, это не могло не радовать. Я с трудом поднялся и поплелся домой.
"Ganjaопыт #5. Двадцать пять я."
Место действия - широкие улицы большого города. Температура воздуха - осенняя. Продолжительность эксперимента - 3 часа. Метод - визуальный. Вечер. Большое количество лиц, молчаливое принятие реальности, легкое отражение в витринах дорогих магазинов.
1. я хочу, чтобы солнце вышло из тени высотных домов.
2. я хочу, чтобы мы всегда любили друг друга и были вместе.
3. я хочу, чтобы мое Солнце всегда было теплым.
4. я хочу, чтобы с крыш съехал снег.
5. я хочу, чтобы хватило сил сделать первый шаг.
6. я хочу, чтобы хватило сил сделать последний шаг.
7. я хочу, чтобы растаяли кольца умозаключений.
8. я хочу, чтобы мне не было все равно.
9. я хочу, чтобы нас простили.
10. я хочу не замечать.
11. я хочу, чтобы не говорили - стоять.
12. я хочу верить в необходимость свободы.
13. я хочу верить в необходимость смысла.
14. я хочу тепла для них.
15. я хочу, чтобы они верили.
16. я не хочу вашего.
17. я не хочу, чтобы они понимали.
18. я хочу, чтобы иногда хотелось знать.
19. я хочу помнить то, что нельзя забывать.
20. я хочу делать добро.
21. я хочу быть услышанным, когда это будет нужно.
22. я хочу быть лишним в холодной войне.
23. я хочу, чтобы тот, кто подрос, нашел дорогу домой.
24. я хочу, чтобы все было хорошо.
25. я хочу, чтобы я еще чего - то хотел.
"Ganjaопыт #6. Эротика."
Место действия - подворотня. Продолжительность эксперимента - пять часов. Температура воздуха не установлена. Метод - внутренний. Сидел на лавочке в непробиваемой тьме и смотрел на качели, слушал сигнализации автомашин.
Солнце жгло меня. Я тщетно пытался разглядеть со своего балкона что - нибудь интересное, даже, может, забавное. Гул машин лизал мне яйца. Летняя пылающая Мексика давила на мозги. Мне хотелось поиметь их девочек. Таких коричневых, шо-ко-ладных, бля! И это мне - то сорокалетнему русскому мужику... Вот ведь история получается! Не каждый день такие рождаются. Я напрягал свой взгляд, подметал им раскаленный до бела асфальт.
Меня смешили полицейские, даже не знаю почему. Я вообще мало что тогда знал. Просто стоял и хлопал глазами. Не мог ни на чем сосредоточиться. Видел забавность - тут же забывал зачем мне она! Так прошло примерно два часа. Я нашептывал мат для успокоения, но никак не мог вкурить что мне здесь нужно. Вдруг выключили свет. Я даже не успел подумать - зачем.
Вот, еханный бабай, энергоснабжение ни к черту. Когда лампа вновь загорелась, мой член входил в смуглый молоденький анус. Словно ослик Иа, я шептал: "Входит и выходит, замечательно выходит!" Она рычала, мне все было безразлично. Я продолжал колебаться. Упоительное занятие. Такое надо сдобрить и станы сотряслись от моего: "Ебанный в рот Дональд Дак". Анус воспринял все иначе и подставил свои верхние губы.
"Fuck", - ползло у меня по слуховому проходу нерусское девичье шептание. Она мне подмигнула и в спине что - то вступило. Я согнулся... Ой... Повалился на кровать и затрясся. Она непонимающе последовала за мной и с силой сжала член губами. Свет опять выключился.
На сей раз, я все же отметил какую - то закономерность.
Солнце жгло! Как я не люблю жару! Хочу снег! Но белые авто продолжали упрямо гудеть. Что я здесь делаю? Мне надоели балконы и блестящие стекла.
Я подошел к шкафу. Вещей немного - начал собирать чемодан...
Вечером уже летел в Москву. Праздничный самолет встречал меня воздушными шариками. Все веселились, даже подарили колпак и дудку. Я дудел изо всех сил. Ду-у-у-у-у-у-у!
Что ты делаешь? Хуяришь стишки? Нет, пытаюсь писать эротическую проз-з-зу! Только говорю - любовь, а слышится блядь...
Дермошлюз открыт! Понеслась пизда по кочкам! Ур-р-р-р-р-р-ра! Поток серого вещества с хлопком вырывается наружу. На полную мощность! Не слышу-у-у-у! На всю хуярь, говорю! А-а-а-а, понятно.
Я танцую, я танцую. Открываю двери, открываю двери. Эй! Закрываю двери. Закрываю двери. Я танцую странные уловки. Я хожу, хожу кругами, квадратами, параллелепипедами. Я танцую - прыгаю на одной ноге, на двух, на трех, на четырех... Топ - топ каблучки по мостовой! Топ - топ каблучки по мостовой! Пританцовывай со мной! Я танцую странные уловки. Улицы - улитки - не помеха. Расскажи, как удолбанный медведь бродил по лесу, искал выход. Ну, Миля, ну расскажи плиз-з-з. Теперь моя улыбка выписывает на губах. Не потеряйся...
Повесили указатели, повесили ярлыки, а потом и указали цену. Я остановился посмотреть. Полечи мне глаза. На моем светофоре - СТОЯТЬ. Они выдадут, когда солнце взойдет. Я хочу уйти отсюда быстрей. Бежим бежевыми петлями. Провались в них, но не потеряйся...
"Ganjaопыт #7. Стихи."
Место действия - ячейка в бетонной матрице. Температура воздуха 20С. Продолжительность эксперимента - 5 часов. Метод - смешанный. Яркие вспышки на оранжевом фоне. Бесчисленные армии идущие вперед. Глаза солдат светятся желтым. При желании можно приблизиться и рассмотреть лица.
Подхожу к кухонному столу. Кладу на изодранную скатерть чистый листок в клетку из старой тетради, карандаш начинает танцевать:
Я ветер, провалившийся в кровавые ветки высотных домов.
Я вижу, где ты паришь свои ноги в свете прожекторов - безнадежности.
Я знаю, твои волосы торчат, потому что это способ выживания в холодной войне.
И ты счастливый ребенок в счастливой семье.
Позвоните головами в такт… Пасмурный свет мешает - закрываю глаза. Состояние начинает длиться. Через некоторое время возвращаюсь к кухне:
Я знаю, твои мысли горят в позвоночном столбе, потому что это способ выживания в холодной войне.
Но мне все равно - я дезертир, растворенный в каменных осадках резких городов…
В упрямом солнце летних дорог…
Подхожу к окну - лучше бы не подходил. Время продолжается. Я вижу свое отражение в грязном стекле:
Пластилиновый снег на могиле железного генерала.
Бумажное небо и потерянная любовь.
Но кровь уже ала, хотя цифры уже желты.
И упрямые сапоги продолжают стрелять в воздух…
И меткие сапоги продолжают убивать небо…
Но память знает, как генерал красил закат.
Но одиночество помнит, кем генерал дорожил.
Но зима чувствовала, где генерал жил.
И упрямые сапоги продолжают стрелять в воздух…
И меткие сапоги продолжают убивать небо…
Я танцую в ярком свете огней прибрежных кафе. Но необходимость заставляет возвращаться непонятно куда и непонятно зачем. Начинает темнеть. Я продолжаю сидеть за столом:
У меня есть патроны, но я не умею стрелять.
Я жду приказа - в огонь.
У меня есть струны, но я не умею играть.
Зачем мне трясущийся стон?
Там, где есть солнце, скажут тебе - стоять!
Подчинись бликам на непробиваемом стекле.
И я скажу тебе - убей! Мне все равно, что ты подумаешь после.
А я скажу тебе - свети! Мне все равно, что ты подумаешь после.
И я скажу тебе - лето, значит - зима. Мне все равно…
Там, где есть солнце, скажут тебе стоять.
Подчинись. Всем уже давно наплевать…
Выхожу из кухни и направляюсь в Мексику. Вокруг плотная темнота… Почему не включили посадочные огни? Меня ослепляет резкий свет. Люди встречают меня цветами…
"Ganjaопыт #8. Война и мир."
Место действия - уютная теплота. Метод - внутренний. Продолжительность эксперимента - 2,5 часа. Полное отключение органов чувств. Подавленное моральное состояние. Грубый выход в реальность.
Нет мира большего, чем я. И солдаты, идущие вперед знают, что у них лишь один выход: бесплодное ползанье по окопам мозга, наигранное прыганье через реки крови, моей крови. Я не могу протянуть им руку помощи, они не помнят меня, они просто не успевают запомнить меня... Их век прошел мгновением раньше.
Генералы в бордовых мундирах просят убивать. Присмотрись к ним - их жирные губы трясутся при взгляде на небо. "Все мы родились под колпаком, так будем бороться!" Долгое "Ур-р-р-р-а!" мечется по пустоте. И все же солдаты боятся... медлят. Печальная тьма концентрируется. Но вот и первые огни - выстрелы, выстрелы! Генералы начинают аплодировать. Смерть ведет за собой полки, она поднимает флаги. Пространство заполняется красным. Крики сливаются в безразличный гул. И лишь уверенные снаряды рвут живую плоть в клочья.
Генералы слушают музыкальную шкатулку. В подвале конвейер уже делает майки с надписью: "Нет мира большего, чем я". Эстеты пьют чай, спортсмены тренируются.
Я засовываю руку себе в рот и выворачиваю себя наизнанку. Снегопад. Кисло - сладкое небо. Дети ловят губами маленькие снежинки.
"Где же общечеловеческие проблемы?", - спрашивают малыши. Ребята, а какие люди в пустыне... Снег нежно накрывает кровавые ошметки.
Мертвый солдат, приподнимаясь, шевелит губами: "А как же любовь?" Все хорошо, все хорошо. Солдат кивает и падает на спину.
Дети пляшут. В озере №3 мы будем черпать себя. Молодые улыбающиеся пионеры несут цветы мраморным воякам. "Это же вечный огонь", - поясняет мне Петя, я киваю и глажу его по голове. Воздушные шары сигналят красно - желтым.
Я зачерпнул стаканом из своей головы - серая мутность с каплями пыли. Петя, возьми, погаси огонь. "Да, вы что, дяденька, нельзя же!" А я говорю тебе - можно. Он берет серую мутность бледными трясущимися пальцами. Декорации падают в зрительный зал. Трафареты летят в мусорный бак. Огонь почти без сопротивления ложится. "Темно же, дяденька!" Ну и что, все одно ничего больше нет, кроме моей улыбки, пожирающей мысли. Она делает ходы.
Зашуршали дыры во тьме. "Страшно, страшно, дяденька". Я засунул руку в мир и вывернул себя наизнанку.
"Уф", - неожиданно для себя вскрикнул генерал. Продолжим? Конечно.
Голова моя пошла трещинами. Стекают по щекам мозги. На плотах сплавляются армии. Оркестр на белом уверенном морозе. Траурные звуки парада победы. В ногу, в ногу - раз, два, три. И теперь не укрыться теплым одеялом под ковровой бомбардировкой.
Я вхожу в дом. Низкие потолки - полумрак. Я поднимаюсь, железные двери заперты, внутри скелеты пьют кофе. Потом наступает ночь, не могу выйти, брожу по лабиринту трясясь... Лишь ветер мой спутник, он заберет меня с собой навсегда.
"Ganjaопыт #9. ООУ - прокат велосипедов. Винтик Шпунтик."
Лицо расплылось вдоль колкой улыбки. Время писать романы. ЯЯRR. Она просила смотреть в пустоту между окном и моим телом. Угу. Сосредоточенность протянула провода. Радость развесила воздушные шары и бумажки. Одиночество нарядила елку. Ну, как тебе? Замри... Сюр-р-р-р-р-р-приз - Happy Birthday to You!
Влажные глаза зааплодировали. Не стоит. Нас уже поблагодарили, может лучше сыграешь нам... На флейте? Нет, на фотрепиано. Да, так лучше, флейта - давно позвоночник. Х. Но сначала - прочту стишок... Ладно, ладно, но только - недолго. Вкарабкаюсь на стол...
Разноцветные иголки я повесила на швабру. Шапку черную надела ниже пояса - стаканом. Полустанки, полушубки на пол-литра променяла. Это вам, отнюдь, не шутки - горло лысое задето. Давнее давно в печале... Не забыто, не согрето... Не в Гештальте плачут слезы. Было время молодости - милый мне дарил Мимозы, на трамвае догоняя. Из Ромашек чай варила мягким заревом рассвета. Дети мелкие укусы... А теперь на белом фоне... я иголки награждаю пышной округлостью радости, кислой узостью старости, странной угловатостью желтой звезды.
Хлоп - хлоп - хлоп. Хлоп - хлоп, хлоп - хлоп. Молодец. Дай поцелую. Лицо расплылось вдоль кривой улыбки.
Я смахнул рукой лишние предметы. Строго поднял крышку. Длинные пальцы на черно - белом. Все, как в жизни. Улыбаюсь.
Сначала не хотя... потом чуточку смелее, смелее... озорно... и... Рассыпались звуки в пустоте. Разбежались. Ногти запрыгали вверх - вниз, вверх - вниз. И мне кажется, что комната завертелась в странном танце. Загудели водопроводные трубы, зашуршали тараканы, заскрипели качели, закружила метель...
Я чередовался с морем. Сдабривая густыми волнами печали эту отрывистую реальность. Негде слову вклиниться. Долго так продолжаться не могла...
Хло-о-о-оп - хлоп - хлоп - хлоп - хлоп. Ну, что ж молодец. Ты неплохо играешь на наших лучших чувствах. Все бы так... К столу, к столу! Задуй свечи! Раз... два...... три! Молодец. Угощайся на этом празднике жизни. Ура - ура, ура - ура.
Уже поздно, наверное, утомились... По домам... Игрушки сыграли в ящик, елку на помойку, торт в туалет...
Она просила смотреть в глаза и сказала - спокойной ночи...
До утра остался пьяный дед Мороз и Одиночество.
Железная табличка блести-ит на солнце. Она прикручена к твоим глазам. Она грызет эти дряхлые тени. Это гвоздь, скрипящий эмалью твоих зубов. Вова, Вова, убей меня, прошу, так тяжело... Убей, что тебе стоит... Бля-я-ядь...
Эти упругие желтые стены. Давят меня, как таракана... Сука, ненавижу... Убей меня! Когда пятнадцать лет назад здесь открывали прокат велосипедов... не знали во что все это выльется. Он совок до мозга костей. Рыл землю ногтями, рычал: "Перррестройка!" Мы тогда начинали. Все легко и папироска дымит благовонью. Девчонки любят, думать о Боге не надо. Бульдозеры ломают кости! Трясущиеся бледные палки. Новая уверенная точная политика движения вперед. Прелестные цепи на звездах. Время с запахом - съешь меня. Ночные дежурства в скорой психиатрической помощи. Беспробудное пьянство. Веня, где ты сейчас?! Слизывание романтики невооруженным блуждающим языком. Приятное коллективное блевание на право. ДАВАЙ! м-м-м-м... твою мать...
Какое такое время? Нет часов, нет дней, нет лет... Есть лишь секунды - они сосали тебя. И рос вниз к воде сквозь паркет, бетон, этажи, асфальт к земле. Вот она, середина золотая на красном. И пьяное: "Ебашь еще!" - как Гимн! Того мира не вернуть. Назад в будущее в оконное стекло. И ты похож на него. Вова, не дай мне засохнуть! Электрички! Где искать мое завтра? В бюро находок, конечно, у ментов. Ах, как это было!.. Но мы начинали. Ездить на велосипеде по ночному городу, катать блядей, шик! Бродячий поэт на колесах...
Запах выжженной головы... Спокойно... Дни вперед для связи предложений выпить и закусить. Ты подрыгивал на кочках. Сойду с ума... ума, Вова! Где его взять? Но уже не важно...
Точит кухонные ножи для длинных ночей. Стены, ненавижу! Эта высотная геометрия! И здесь отъезжать в сопливых лифтах туда, наверх, где тепло, где все уже ждут. Но когда?!
Все продолжается. Мне давно все одно. Но они верят. Зачем? Прочти. Прости мне меня.
1, 2, 3...
"Ganjaопыт #10.Я люблю тебя, Красная Шапочка."
Холодная вода била меня по лицу, слепя глаза. Чем дальше в глубь города, тем мутнее она становится. Я поднял голову и посмотрел на мрачнеющее небо, затянутое уродливыми тучами, пытаясь определить, какие сюрпризы оно преподнесет мне завтра. Но, как всегда, никаких ответов, мне найти не удалось - непробиваемая серость смеялась надо мной. Вечерело. Холодный ветер теребил мои слипшиеся мокрые волосы. Я подплывал к центру города, вдали уже виднелась торчащая из-под воды рука каменного Ленина и зажигающиеся огни вокзала. На небольшом плоту, привязанном к пальцу древнего мифического вождя, толпились любители старины. Их можно было легко узнать по резиновым ярко - красным шапочкам и плавкам того же цвета с огромным серпом и молотом. Простые обыватели не понимали глубокого значения этих символов и частенько подшучивали над ними. У меня же красные шапочки обычно вызывали жалость и грусть. Я не мог поверить, что так же, как и они буду когда - нибудь стоять на маленьком плоту в странной шапочке и плавках, ловя ухмыляющиеся взгляды проплывающих мимо молодых горожан. Нет, уж лучше утонуть или умереть с голоду, чем превратиться в таких вот деятелей.
Но мне нравились беседы с этими высохшими революционерами. В их глазах всегда горела искра ностальгии по ушедшей молодости. Они с завистью смотрели на меня и, лукаво улыбаясь, звали в свои ряды. Я же обычно делал серьезное лицо и отшучивался.
И в оправдание сегодняшней пустой прогулке, я подплыл поближе. Теперь я мог легко рассмотреть их. Семь красных шапочек: все, кроме одного, мужчины пожилого возраста, один, скорее всего, мой ровесник. Улыбаясь, я взобрался на их убогий плот. Красные шапочки вначале недоверчиво отшатнулись, но потом тоже заулыбались и стали протягивать мне руки. Трясясь от ветра и стуча зубами, я поприветствовал их:
- Зд-д-р-расьте...
- Здравствуй, товарищ. - Почти хором.
- Вы не-е-е будите против, если я здесь отдохну чуть - чуть.
- Ну, коли, приплыл, конечно, оставайся. - Красные неожиданно замолчали, видимо, чего - то ожидая от меня. Я же, недолго думая, сказал, что идею революции поддерживаю, но сам в этих делах неграмотен.
- Так это ерунда, - с глупой ухмылкой похлопали меня по плечу, - все когда - то также приходят в первый раз! Знания дело наживное.
- Я согласен с вами. Недавно был в столице так там, все только и говорят о возрождении, о нашей исключительности и превосходстве над другими людьми...
- Да, что вы эту чепуху слушаете! - затрясся один из старичков, - Вам что, нравится сегодня? Вам нравится жить, извините, в мутной моче? Вам нравится поклоняться неизвестно кому? Вот был человек, - указывая под воду, - так хоть понятно, что и как! Из плоти и крови... а сейчас?!
Я смотрел сквозь них и тупо кивал головой. Красные вскоре забыли обо мне и начали о чем -то активно спорить. Меня мало интересовало их пустое разглагольствование. Я молча стоял и ждал пока силы вновь не вернулись ко мне. После, ничего не говоря, нырнул в черные холодные воды.
За время моего пребывания на площади ночь окончательно поглотила город вместе со всеми его переулками, площадями, домами, плотинами и вокзалами. Передвигаться теперь было опасно: лодочники могли не заметить меня и покалечить. Фонари, отделяющие лодочные дорожки от одиночных, в большинстве своем не работали, и лишь крупные остановки белели неоновыми лампами и рекламами.
Доплыв до вокзала, я почти сразу сел в большую муниципальную лодку. Какое - то время мы стояли, потому что гребцы курили и сверялись с маршрутом. Лодку немного покачивало, шум бьющихся о борта волн успокаивал. До моего дома от центра было примерно с час среднего ходу. Где - то вдали слышалось размеренное пение старого проигрывателя. Звуки вечернего регги, словно дымка стояли над водой. Я запрокинул голову и задремал. Вначале я видел себя со стороны: улыбаясь и махая руками, бежал по большому кукурузному полю к лесу. Солнце палило нещадно, я чувствовал, как оно касается моих волос, как оно гладит их своими огненными ручищами. Меня окружали запахи трав. От счастья лета кружилась голова.
Я приоткрыл глаза, мы уже отплывали от вокзала, лодка была забита до отказа. При тусклом свете носового фонаря мне удалось рассмотреть гребца. На вид ему было около сорока пяти, его худое, морщинистое напряженное лицо не выдавало никаких эмоций; он курил, дым обволакивал его, создавая впечатление сказочной иллюзорности. Равномерный людской гул качался в такт волнам. Со всех сторон, словно черви ползли тихие человеческие речи. Я закрыл голову руками и вновь задремал. Теперь вместо поля и солнца передо мной выросли кирпичные здания. Меня звали Вера, я шел, держась своей маленькой ручонкой за платье старшей сестры. Мы петляли по узеньким темным улочка, она что - то насвистывала и улыбалась, мне было страшно. Потом мы подошли к большой железной двери, изрисованной странными узорами и символами. Сестра постучала четыре раза. Послышался смех и глухие шаги. Дверь со скрипом приоткрылась. Мне в лицо сразу же хлынул поток необычных запахов. Пока сестра обменивалась приветствиями с рыжим невысоким парнем, я пытался заглянуть за дверь, мой страх постепенно исчезал, уступая место любопытству. "Ой, а это, - послышалось откуда - то сверху, - это, наверное, маленькая Вера!" Меня погладили по голове и потрясли за ручку.
Мы вошли в темный коридор, сестра продолжала разговаривать, я рассматривал картинки на стенах. Из светящей двери в конце доносилась музыка и странные вопли. Я подергал сестру за платье, и она поднял меня на руки. Мы медленно подходили к свету, мое любопытство нарастало. Я увидел, светящиеся в темноте глаза молодого человека, но почему - то не испугался.
Наконец, преодолев коридор, мы оказались в большом сильно освещенном зале. У меня немного стало резать глазки, и я чуть было не заплакал. Но, привыкнув к свету, я все - таки смог рассмотреть окружающею непонятность. Помещение было заставлено деревянными столами, за которыми сидело люди. Одни ели и разговаривали, другие молча курили, третьи танцевали. В конце зала, на небольшом возвышении, играли музыканты. Они были в разноцветных нарядах, которые мне очень хотелось потрогать. Рыжий молодой человек посадил нас за небольшой столик в углу, рядом со сценой. Сестра посмотрела на меня и с ласковой улыбкой сказала: "Ну вот, Вера, мы дома".
Резкие женские крики нарушили мой сон. Я приоткрыл глаза - на лодке была суета. Женщины причитали, несколько мужчин пытались достать что - то из воды. Мой пожилой сосед, угрюмо улыбнувшись, сказал: "Могли бы уж, и привыкнуть, зачем кричать?" Я в недоумении посмотрел на него. "Опять труп нашли", - с усталостью в голосе проговорил сосед. "А-а-а", - махнул я рукой. Спать больше не хотелось, тем более что мне надо было вскоре выходить.
Когда все успокоилось, и мы поплыли, я прокричал: "На Назаретской, пожалуйста!" Красный огонек на носу лодки кивнул в знак согласия. "Ну, удачи вам", - неожиданно шепнул мне на ухо сосед. Я что - то промямлил и быстро нырнул. Прохладная вода, поглотив меня на секунду, резко выплюнула наружу.
Я быстро сплавал до остановки, чтобы купить герметичных папирос, а потом направился через дворы домой.
На мощных опорных сваях новостроек весели большие прожектора, освещающие дорогу к главному подплыву. В старых домах такой иллюминации не было - лишь пара фонариков обозначали контур здания. Мне нравилось плавать по вечерам в старых районах - тихо, спокойно, любуешься звездами, луной.
Минуты через три, я поднялся на деревянный пол главного подплыва своего небольшого домика. Дремавший сторож махнул мне рукой. Я улыбнулся, присел на небольшую лавочку над водой и закурил папиросу. Сторож, медленно передвигая ногами, вылез из свой кабинки и направился ко мне. Его звали Иосиф, ему было под шестьдесят, он сильно уставал и поэтому уже не покидал дома без лодки.
- Ну, что нового в городе, Мил? - прохрипел, подсаживаясь ко мне, Иосиф.
- Да, ничего особенного, побеседовал немного с красными шапочками, - задумчиво произнес я.
- А-а-а, это с теми, которые собираются у вокзала, в центре?
- Да, с теми, жалкие люди...
- Ты прав, но это не настоящие красные.
- Но если не они, то кто же еще? Их сейчас осталось совсем мало. Все атрибуты: красные шапочки, плавки, ностальгия, - я поднял глаза к небу и выпустил дым, - Посмотри, кажется упала звезда.
Иосиф покачал головой и пристально взглянул мне в глаза:
- Хочешь, я расскажу тебе про настоящую Красную Шапочку?
- Расскажи, все одно спать не хочется, - немного рассеяно ответил я. Иосиф тоже закурил папиросу, и стало заметно, как вместе с ней загорелись и его глаза. Неспешно с хрипотцой он начал свой рассказ:
- Много веков назад жила одна бедная семейная пара. Эти люди были настолько бедны, что все их дети умирали от голода на второй день после появления на свет. Но однажды перед самым рождением седьмого ребенка произошел необъяснимый случай. Грустный муж как всегда отправился на рыбалку, чтобы не смущать своим присутствием рыдающую жену. Три дня и три ночи страстно ловил он рыбу, предвкушая великое горе возвращения. И вот, когда муж готов был отправиться домой, в первый и последний раз взглянуть на умирающее молодое тельце ребенка, кто - то похлопал его по плечу. Муж обернулся - перед ним стоял бравый солдат с закрученными длинными усами и блестящей, с начищенными пуговицами, форме. "Браток, на, возьми деньги, это на дитё, должно хватить на четырнадцать лет, а там уж видно будет, - улыбаясь белоснежными зубами, заговорил солдат, - и еще просьба у меня одна... назови его в честь деда моего Владимиром!" Муж в недоумении обхватил двумя руками чемодан с деньгами и закрыл глаза, а когда через мгновение открыл солдата уже не было, но чемодан притно тянул к земле!
- Как - то странно... - перебил я Иосифа, выдыхая дым.
- Ты слушай, слушай дальше! Муж бросил все свои удочки и, не выпуская из рук чемодана, поплелся домой. А дома его ждала измученная жена со счастливым младенцем на руках. Увидев отца, малым вырвался от матери и не по дням резво подбежал и пригнул к бате на шею, приговаривая при этом: "Ищ, рищ-щ-щ!" Ребенка назвали Владимир (в честь деда солдата) Ильич (в честь отца) Ленин (в честь матери). И было всем счастливо и хорошо. Рос дитя очень быстро и к двум годам уже полысел, а к трем начал интересоваться разными толстыми книгами. Все было нормально, но в деревне, пока ВИЛ бегал по магазинам, его стали дразнить "лысым, лысым, конопатым", и мать подарила ему небольшую красный чепчик, в котором он стал чувствовать себя вполне уверенно. А потом мать сшила и красные шортики на золотом шнурке. ВИЛ много читал и много работал. Так и прошло его беззаботное детство в учении, чтении, учении... Как только ВИЛу исполнилось четырнадцать и он задул свечи на праздничном пироге, в дверь постучали. Открыла мать и потом о чем - то долго разговаривала во дворе. "ВИЛенька, это почтальон, он принес телеграмму - тебе надо сбегать к бабушке в город, собирайся", - сказала она, вернувшись. Отец понял все сразу и, обняв на прощание сына, подарил молоток и большой блестящий серп, чтобы в дороге не приставали. ВИЛ же был удивлен таким неожиданным поворотом, но все - таки, быстро надев свои замечательные шортики и шапочку, отправился в путь. Если бы он знал, какой это будет путь! Великий путь преодоления! Шел ВИЛ семьдесят лет! Потом про это много легенд и песен сложили. Сам понимаешь, не каждый день такое случается. Когда ВИЛ дошел для народа устроили праздник! Вот было счастье, водка лилась... ну сам понимаешь раньше так заведено было. Но для ВИЛа то было лишь начало... Он несмело постучался в железную дверь бункера два раза. "Сейчас, сейчас", - послышалось из глубины. ВИЛ кивнул. Дверь со скрипом отворилась. "Проходите, мы вас давно ждем, - отбарабанил железный голос из динамика на стене, - прямо, налево и там по ступенькам". Так как за долгие годы преодоления ноги ВИЛа порядком износились, передвигался он совсем медленно, сильно кряхтя и фыркая. Это была последняя фаза пути - восхождение, она отняла не много - всего три года. И вот, наконец, когда ВИЛ дошел до последнего этажа, динамик вновь заговорил: "Толкните дверь, слева". ВИЛ послушался и с силой толкнул оббитую деревом железную дверь. На пороге возник подтянутый мужчина в черной военной форме с яркой красной свастикой на груди. "Здравствуй, ВИЛ, я твоя бабушка", - протянул он руки трясущемуся старику. "Приляг, отдохни с дороги, внучик!" - железным голосом сказал бабушка. ВИЛа подхватили под руки, втащили в комнату и положили на небольшое возвышение в центре. Больше он никогда не вставал. Так и лежит в своей шапочке и шортах. Я был там еще до потопа. Знаешь, такая неоновая надпись "Мавзолей" и толпы вокруг. Страшное зрелище... Народ почему - то любит этого засранца и я люблю тоже...Такая история...
- Да, серьезный мужик был.
- Да, такие дела...
- Ну, спасибо тебе, Иосиф, за рассказ, пойду спать. Спокойной ночи.
- Иди, иди, спокойной ночи.
Я медленно встал и направился к входу. В подъезде было темно и сыро. Вечерняя тишина, словно хвост тянулась за мной, я сонно улыбался. При каждом шаге мои ласты немного всхлипывали.
Я закрыл дверь на замок и цепочку. Свет включать не стал - окно спальни выходило на хорошо освещенный второй канал города. "Да, крутой мужик был, не то что я, где мой пистолет? Где мой пистолет, мать вашу?! - выкрикнул я в темноту коридора, ворочая рукой по полке, - Ах, вот он, вот он, мой Jian Yuan Air Gun!" Бескомпромиссное дуло приблизилось к моему виску, я долго ждал этого момента. Колеблющийся палец все - таки нажал на курок... Хлопок - пластмассовая пуля - шарик, отскочив от моей головы, улетает во тьму. Я смеюсь... Соседи сквозь сон проклинают коммунизм. Я продолжаю смеяться... Успокоившись кричу в окно: "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, КРАСНАЯ ШАПОЧКА!!!"
"Ganjaопыт #11. Продавец игрушек."
Место действия - белая пустота. Длительность эксперимента - 2,5 часа. Метод - визуальный. Уверенное существование в среде условных знаков.
Я поднимаюсь по скрипучей лестнице. Горячий воск жарко жалит мне руки. Стройный силуэт огня танцует в упрямости стен. Каждый мой шаг - это вечность, эхо электронных часов. Высокие ступени изгибаются подо мной... Я похож на солдата, марширующего на параде. Наверное, здесь страшно... Не думал об этом, когда строил...
Выше, выше... Кажется, забрался так высоко, что можно дотянуться до тебя. Здесь видно все - город неоновых огней и пластмассовых приключений. Цепочки лет смотрят на меня его пустыми глазами. Что в них, присмотрись... Фигуры, словно вода переливаются по улицам. Водоворот кружит головы, слепит. Это движение - длится как твоя сперма, вытекающая на свободу из твоего влагалища. Это электрическое свечение - греющее твои руки. Это сбивчивое время - тащащее тебя все дальше и дальше. И ты похож на леденец - таишь пока всё сосет тебя. Turn out the lights. Страшно? Нет, не будем, пока рано. Пока еще есть соки - фруктовое безумие, мультивитамин. Варишься в общем котле. Приятное тепло сопровождает твои мысли, странная свобода окутывает твои ноги. Е-е-е. Странные звуки - шепот пьяного шоссе, шелест языков, дыхание ветра. Карусель и радостные лошадки, легкое головокружение. Знаю, чего хотят твои губы - шевеление со знаком плюс. Ты подметаешь ночные улицы своим слезливым взором. Слизываешь им губную помаду дам. Сладкое - some are born to the endless night. Да, да... Желтое отражается в твоих седых волосах. Дым рассеивается над пушистыми крышами. Кислые улыбки плавают в неоновом молоке. Да, да...
Я махнул рукой - декорации развалились.
Опперевшись на мокрые железные перила, наблюдаю за темнотой. Вершина башни поддерживает меня, острые капельки царапают. Шум. Развалины дымятся. Видно, как вырастют из руин и строятся новые башни. Но здесь туманно и влажно. Вода размывает их фундаменты.
Те, кто в бессильной апатии возвращается домой, образуют крест, мне хорошо его видно сверху. Я уже давно привык. Поднимаю голову - лишь серебристые стрелы в свете прожекторов. В этой вязкой тьме мне необходимо найти ярко - красное пятно, сводящее меня с ума... Туман жует черный квадрат.
Скалы, скалы, скалы...
Уже два дня длится ночной водопад. Я обращен в себя - карабкаюсь по грязным стенам. Расписываю веки, краской из аорты. Занятие для бездельника. Кто ты?!
Я продавец игрушек. Мой магазинчик работает с 23 до 6. Трясущимися руками вырезаю из бумаги. Страшный старикашка? Ножницы сомкнулись над твоею головой. И кудри крутятся в посмертном вальсе. The barber?
Спокойного дня.
Я расстегиваю ширинку и выхожу из - за прилавка. Люди пугаются - у меня изо рта шевелит ноздрями непрожеванный хуй. Ой, что это у вас? - пугается молодая девушка. О-у-это м-м-м-м... оуральный секс... А можно мне, а можно мне? - прыгает она на левой ножке. Конечно, только аккуратней - я, вытаскивая член из трусов. Девушка опускается на колени и медленно подползает ко мне. Ах, ты мой сладкий, охуененький, м-м-м-м... - она начинает водить своим длинным язычком по головке. С каждым новым прикосновением член набухает все больше и больше. Она совсем стягивает с меня трусы, начинает гладить мои ягодицы. Член все растет. Оу... fuck... Она начинает работать своим пухлыми губками. Все быстрее и быстрее... а-А-а... Покупатели начинают раздеваться. ...страстно царапает маленькими ноготками мой зад... fuck... ум-м-м-м...
кажется, началась революция...
"Ganjaопыт #12. Психология."
...Я могу рассказать вам о смысле жизни! Но главная моя задача - заставить вас поверить в то, что надо радоваться, живя в дерьме,в то, что надо быть счастливым не взирая ни на что! Посмотрите на меня! Мне насрать на дерьмо, я счастлив! Вот... в подтверждение своих слов... я съем пару кусочков! Смотри на меня! Делай, как я! Все хлопают в ладоши. Встают первые смельчаки, берут по кусочку и запихивают в рот. Все хлопают в ладоши. У центральной кучи вырастает очередь. Все хлопают в ладоши.
...А теперь сеанс смехотеррапии! Мне поможет моя подружка - Викочка Вагинова! На сцену поднимается худенькая девочка в короткой юбке и темных очках. Маленькие груди болтаются как придется. Пррривет! Она старательно жует. Ведущий снимает штаны и достает свой возбужденный хуй, пихает его в кучу дерьма. Затем подходит к Викочке и начинает ее ебать сначала в рот (минуту - две), потом в волосатую пизду. Расслабляйтесь, акрывайте глаза! Все готовы? Да-а-а-а! Давай! Кхе-кхе... Ха-ха-ха-ха-хи-хо-хо! У-ха-ха-хи-хо-хо!Хи-го-го! Хо! Хо! Ха-хах-хи-го-го! Ха-ха-ха-ха-хи-хо-хо! У-ха-ха-хи-хо-хо!Хи-го-го! Хо! Хо! Ха-хах-хи-го-го! Ха-ха-ха-ха-хи-хо-хо! У-ха-ха-хи-хо-хо!Хи-го-го! Хо! Хо! Ха-хах-хи-го-го!Девушка не умолкает... Смеется и смеется. Хрипит усилитель... Визжит микрофон... Хи-ха-ха-го! Хи-хи-хах-ха-хо! Запомни - дерьмо есть счастье! Дерьмо - счастье! Хи-хи-хи! Господа, можите купить диск Викочки в фойе. Хи-го-го. Счастье! Счастье! Счастье! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Хи-хи-хо-хох-ха!Свет гаснет! От возбужденных воплей закладывает уши. Повторяй! Я лю-блю дерь-мо! Давай! У-м-м-м! Обожаю! М-обожаю!!! Счастье! Счастье...
"Ganjaопыт #13. Последний опыт."
Солнце медленно опускалось на дно мегаполиса.
Он умиротворенно курил у окна в Париж.
Табачный дым сонно тянулся к открытой форточке.
"Что же это за мир такой?" - неожиданно вырвалось у кого - то.
Снег - отражался в глазах, словно белая простыня в свадебном зеркале на пьяной стене.
Он улыбнулся - по черствой щеке заскользила слеза.
Тридцать седьмая зима встречала его у дверей домашнего цирка.
И жизнь, жизнь походила и перестала, а он курил у окна в Париж.
И было слышно - как кричат дети, играя во взрослых,
И было слышно - как взрослые кричат, играя в детей.
Он хочет выйти в очередное плавание по полурастаявшим улицам...
Чтобы забыть, ведь она перестала.
Одежда легла на спину Наполеоном - ветра выходили на охоту.
Зазвенел бытовой колокольчик ключей.
Четко сработал замок.
Холодная тьма поглотила его тело.
Лестничная клетка сомкнулась в своей ранимой красоте.
Он искал выход, пытался нащупать свет.
Но стена продолжалась -
Встречались лишь забытые кем - то железные двери.
Минуты тянулись длинными товарными эшелонами по плоскому плесневеющему хлебу от будущего к настоящему, от настоящего к будущему.
Он сел в углу, медленно провел языком по фригидной стене до самого пола.
Тьма заклубилась перед глазами, обретая неожиданные формы -
Из черного тумана вышел Андрей Платонов, одетый в длинный золотистый плащ.
Здравствуйте, Андрей...
Но он лишь хитро улыбался и молчал.
Золотые следы светились.
Здравствуйте...
Они пожали руки в знак приветствия...
Еще немного помолчав, Платонов кивнул и исчез.
Он поднял голову -
В стене светился проем в форме огромного человеческого тела.
Глаза резало на мелкие кусочки.
Он поднялся с колен и шагнул в проем...
На торговом корабле, груженном бананами, в большой, пустой, деревянной коробке появился на свет котенок.
Матросы смеялись, куря папиросы...
